— Рожденный Осенью улыбнулся. — Это ведь зависит от родителя — когда он начнет делиться с ребенком разумом. Многие оставляют все на последний день. Я начал почти сразу после зачатия.
— Странно и пугающе… — сказал Кадрах. — Прости мои слова, дио-дао, но я пытаюсь представить, каково это — получить память своих предков ещё в утробе матери… быть одновременно и личностью, и частью бесконечного ряда…
— Память передается выборочно, — устраиваясь рядом с Мартином на низеньком диване, сказал Рожденный Осенью. — Я стараюсь дать сыну все самое хорошее и интересное из пережитого мной, но оставляю и память об ошибках… сомнениях… неудачах. Ведь это тоже — часть жизни. Ты знаешь, что мы можем отдать детям половину своей памяти?
Кадрах кивнул.
— Во мне — половина памяти родителя, — продолжал Рожденный Осенью. — Четверть памяти деда. Восьмая часть памяти прадеда. И так до начала времен. Память самых далеких предков не хранит их слов и поступков, лишь проблески эмоций. Когда-нибудь и от моей памяти останется лишь неразличимый миг. Возможно, это будут мои нынешние эмоции. Не знаю. Над тем, какая часть памяти предков перейдет к сыну, я не властен, и он не будет волен распоряжаться моей. Но мне хочется, чтобы потомки помнили меня счастливым. Когда я обращаюсь к памяти предков, мне кажется, что они были счастливы — всегда, всю жизнь. Это как ласковое тепло, струящееся через тьму веков. Это очень хорошо — помнить тепло и знать, что тебя тоже запомнят. Я — звено в цепи поколений. Я — больше чем особь, я — род. Я счастлив.
Кадрах покачал головой, будто не соглашаясь. Но смолчал.
Рожденный Осенью взял кувшин, разлил чай по бокалам. Во вкусе напитка не было ничего от земного чая, но Мартин привычно называл его этим словом — как и любой другой травяной напиток любой планеты.
— Я рад вас видеть, — снова заговорил Рожденный Осенью. — Но я не настолько наивен, чтобы поверить, будто мой долгоживущий друг Мартин решил навестить меня в день моей смерти. И уж тем более сомнительно, что гордый геддар, — дио-дао улыбнулся, смягчая иронию своих слов, — прибыл сюда выяснять особенности нашей биологии. Чем я могу вам помочь?
Мартин и Кадрах переглянулись. Видимо, и «гордому геддару» было неловко просить о помощи умирающего.
— Я умираю, и этого не изменить, — сказал Рожденный Осенью. — Беседа с вами — радость моих последних часов. Но если я смогу чем-то помочь — это наполнит меня восторгом. Говорите.
— Ты же помнишь, кем я работаю? — спросил Мартин.
— Наемный полицейский, — кивнул Рожденный Осенью.
— Ну… пускай так. Недавно, неделю назад… — Мартин запнулся, понимая, как неуместна эта фраза в разговоре с живущим полгода существом, но исправляться было уже поздно, — меня попросили найти девушку, прошедшую Вратами…
— Ваши половые партнеры обладают разумом и свободой воли? — удивился дио-дао.
— Конечно.
— Ах, прости, я путаю с геддарами… — Рожденный Осенью улыбнулся.
Мартин посмотрел на Кадраха. Лицо геддара пошло красными пятнами, он задышал чаще — но возражать не стал.